Роман Карцев: "Надо после себя что-то оставить"

Посвящается памяти народного артиста России Романа Карцева. 2 октября он ушел из жизни (79 лет)

Опубликовано:
http://www.isrageo.com/2018/10/02/karcev/
Роман Карцев – личность многогранная. Ему были подвластны эстрада, кино, литература. От Карцева ждали шуток и юмора, как признавался он, «чуть ли не 24 часа в сутки»...

Интервью, взятое Галиной МАЛАМАНТ в один из приездов Романа Карцева в Израиль.

 

«Женская половина человечества нас спасает!»

- Хотите, я попробую заставить Вас улыбнуться?
-Уже! Уже смешно!

- Одного знакомого воспитывала бабушка, главным в этом процессе она считала накормить внука. Когда он, изнемогая от объедания, говорил: «Бабушка, я уже сыт...», она пристрастно отвечала: «Тогда кушай без хлеба...»
- Да... Смешно. Но такие они, наши еврейские бабушки!

- Из какой вы семьи? Кто из родителей любил «поюморить»?
- Шуток своих родителей я не помню, но шутили всегда, - за столом, на пляже, – где угодно... Особенно отец... Он у нас был юморист и футболист... Отец до войны играл в футбол в Тирасполе, - служил там в армии. Мама работала на фабрике.

- Можно ли сказать, что предтечей еврейской темы, постоянно присутствующей в Ваших представлениях, являются Ваши корни?
- Разумеется! Корни – это во-первых. А потом еще Жванецкий есть. Он у нас с южным юмором. Тема во многом зависит от автора...

- «Южный юмор» - это больше про Одессу... Там все так же шутят, как в годы Вашей молодости?
- Нормально все, все возрождается... Одесса несколько не та, но это не значит, что нет юмора, нет красивых женщин. Это не значит, что нет рыбы на базаре, - все есть... Каждый раз вдыхаешь воздух моря – он всегда родной и самый лучший. Улочки, дома, пляжи, бухточки, что пацанами облазили стократ – ни с чем не сравнимые воспоминания. В оперном всегда смотрю на балконы, куда мы тайком пробирались мальчишками. Война окончена, город в развалинах, и – он, красавец-театр. И – представления... Мы тогда так называли все, что тут происходило. Это было интересно, а еще интересней – умудриться пролезть внутрь, на балкон, который, как пугали, может рухнуть. А он – «не рухается»! И это – здорово... Все нормально в Одессе, и постепенно все появляется. Я приезжаю каждый год на «Юморину», и встречают меня лучше, чем раньше.

- На фестивале юмористических телепрогамм Вам был присвоен титул «Любимец публики». А Вы публику любите?
- А как же? – Без этого нельзя! Любовь наша взаимна... А титул – это признание моей любви к Одессе. Я ее прославляю всегда и везде, с любой сцены и любого экрана. Не дай Бог, кто-нибудь о ней плохо скажет. Одесса ведь распространилась по всему миру, куда ни поедь – хоть в Австралию, хоть в Америку, это – фантастически: везде – наши люди...

- Аплодисменты и смех в зале - звуки для Вас самые приятные?
- Конечно!.. Ну не плач же?.. Я люблю, когда зритель смеется, для этого я и встречаюсь с ним. Посмеялись – призадумались... Призадумались – если снова только смешно, - значит, все хорошо!

- Вы разделяете зрителей? Есть такое понятие, как «женский зритель»?
- Конечно! Женщин всегда больше в зале, и они быстрее реагируют, они - более живой зритель. Они, может быть, не часто какие-то вещи понимают быстро, но реагируют быстро. Мужик может долго переваривать, а она уже «схватила» интуитивно... Женщины... Они делают успех всем: и политикам, и артистам. Они же делают и несчастья... Но успеха они все же приносят больше! И я их очень люблю! Женщины вообще живее мужчин, особенно сейчас такое время, когда они частично взяли на себя, а постепенно возьмут полностью, - и управление странами, и всем, чем угодно. Женская половина человечества очень часто нас спасает!

- А конкретно приходилось женщинам спасать Вас?
- (Заразительно смеясь): Жена моя конкретно уже 35 лет спасает! – от меня самого...

- Есть от чего спасать?
- Еще бы! Недостатков во мне хватает... Я, конечно, самокритичен, но не во всем. Характер гнусный у меня...

- Коль скоро признаетесь в этом, значит, и работаете над собой, чтобы исправить характер?
- Нет! Нет...

- Что вы никогда в себе не исправите?
-(После раздумий): Я думаю, умение подойти, и первым извиниться...

- Вам случалось кого-то обижать?
- Получается иногда... Потом мне тяжело и больно...

- Поговорим лучше о веселом. У Вас даже семейная жизнь начиналась не без юмора...
- Девушке было всего 17 лет, у нее был большой и курносый нос, - это меня сразу рассмешило... Мы расписывались в Ленинграде, опаздывали в ЗАГС. Ну и остановили машину, которая поливала улицы, - водитель нас подвез.

- В жизни мы черпаем опыт из всего. Кто-то в вашей семье выполняет обязанности «поливальщика»?
- Мы поливаем только траву у дома... Что хорошо получается у жены – Вика замечательно готовит: от соленых арбузов до фаршированной рыбы. Но я ем очень мало, и все, что придется. Больше люблю простую пищу: котлеты, пюре, селедку, картошку...

- К такой закуске водочка больше подходит...
- Сейчас уже только понемножку... Что есть – то и могу выпить, а могу и вообще не пить... Предпочитаю виски – от этого напитка не болит голова.

- Вернемся к семье: кто-то из детей или внуков унаследовал Ваш дар смешить и радовать людей?
- Сын у меня довольно смешной... Паша снимался в «Ералаше» очень удачно, сейчас снимается в каких-то фильмах. Но это – не его профессия: он в режиссуру ушел. Лена, дочь, - медик. А внуки еще не проявляют таланты: один, Ленчик, – маленький, ему три года, а Нике – одиннадцать, она очень серьезная девочка, но юмор понимает, что очень важно.

- У вечно занятого артиста есть окно в мир?
- Я играю в теннис, я бегаю, я плаваю, - это о спорте. Посещаю театры... Отдых – на теплоходе, обычно – круизы. Сразу после Израиля поеду в Сочи, на «Кинотавр». Возьму внуков, детей, покажу им артистов кино, сам кого-то повидаю...

- От чего Вы можете заскучать?
- От разговоров, которые идут по телевидению.

- Вы и сами нередко на экране появляетесь...
- Я не участвую в сборных компаниях, и во всяких проектах, и в шутках. У меня – свой спектакль, я играю в театрах. Очень грустно бывает, глядя на экран. Нет авторов, нет мысли, нет актеров, все – кривляние, пародии, переодевание в женщин...

- Переодеваются в женщин, как правило, те, кто считают себя женщинами... Как воспринимаете однополую любовь?
- Я нормально отношусь к национальным меньшинствам: каждый живет, как он хочет, главное, чтобы он другим не мешал.

 

«Страна ожидания...»

- Как Роман Аншелевич Кац стал Романом Андреевичем Карцевым? Надо полагать, свой псевдоним вы избрали не в честь знаменитого конструктора танков Леодида Карцева?
- Нет, ни с Кошкиным, ни с Леонидом Карцевым мой псевдоним никак не связан. Когда я работал у Райкина, он предложил мне взять псевдоним. У меня брат был артистом, он был «Карц», а я стал «Карцев».

- В свое время вы были «Малой»: в Одессе, где известные Карцев, Ильченко и Жванецкий начинали свое восхождение, у каждого была «кликуха» - «Малой», «Сухой» и «Писатель». Что сподвигло неписателя Малого на написание книги «Малой, Сухой и Писатель»?
- Надо после себя что-то оставить! Чтобы внуки прочитали, чтобы знали, как мы работали, как жили. Я писал больше для себя и для близких. Но, если понравилось, многим нравится, - это приятно.

- Считается, что у пишущей братии – легкий труд. Говорят даже: «Писать – не пахать». Можете опровергнуть теперь эту поговорку?
- Писалось, как раз, легко, потому что писал про то, что происходило в жизни. Придумывать тяжело, а то, что есть – не тяжело... Книга основана на действительных событиях, безо всяких добавлений и прикрас.

- Жванецкий и сам превосходно читает свои тексты, и в то же время пишет для Вас. Что для Вас означает такое доверие?
- Прекрасно отношусь к его доверию, а как же еще? Я им «отравлен»! Миша пишет не только смешно, но и умно. Никакой пошлости, плоскости, никакого – не дай Бог! – даже элемента площадного юмора Автор – это все, это 50 – 60 процентов успеха артиста. То, что он пишет, приятно работать. Поэтому мы уже вместе 40 лет ищем... Я думаю, что пройдет еще 100 лет, и никто так не будет писать, как Жванецкий!

- Он придирается к Вашему исполнению?
- Он не придирается, а помогает... У нас нормальные творческие и человеческие отношения. Его замечания – ближе к тексту, в основном. Потому что я импровизирую, иногда это ему нравится, иногда – не нравится.

- Разрешает все-таки импровизировать?
- Сейчас уже – да!

- Вы отличаетесь постоянством: и жена-то у Вас 35 лет одна и та же, и Жванецкого читаете 40 лет. Зато на сцене Вы всегда разный... Каким быть удобней?
- Смотря в чем... В жизни быть разным, а на сцене постоянным? Сцена – это одно, жизнь – это другое...

- В Вашей жизни были определяющие встречи. Легко ли было работать с Аркадием Исааковичем Райкиным?
- Нет, конечно! Он был очень требовательным, театр был профессиональным. Театр был как бы частным, потому что Райкин решал все вопросы: зарплаты, квартиры, - всего. А на сцене он требовал абсолютного профессионализма, поэтому с ним было и тяжело, и интересно.

- Почему Вы вернулись в Одессу после работы в театре Райкина?
-Я уходил на полтора года, были некоторые разногласия с режиссером, а потом вернулся назад.

- Эльдар Рязанов, как правило, снимает в своих фильмах одну и ту же гвардию. Как Вы попали в его обойму?
- Видимо, случайно! (Смеется). Не знаю... Позвонил лично, попросил сняться у него... «Небеса обетованные», потом было «Предсказание», потом – «Старые клячи»... Не знаю, чем он мотивировал выбор, но мне повезло, что я так близко познакомился и с ним, и с его артистами.

- Каково на съемочной площадке с любимыми артистами Рязанова?
- Рязанов выбирает людей с чувством юмора, в основном работает с драматическими актерами, если вы заметили, - из театров. Какие еще у него критерии – трудно понять. У каждого режиссера – свои актеры. У Феллини были Мастроянни и Софи Лорен, - почти всегда у него играли... Есть актеры, которые умеют лучше выразить режиссерский замысел, поэтому режиссеру с ними всегда легче работать, и то же время – трудней...

- Где Вы нашли столько составляющих, чтобы воплотить их в неотразимом Швондере из «Собачьего сердца»?
- Такие личности известны, у меня в каждом спектакле есть такие образы. Я думаю, в России – это неумирающий образ, «вечно живой». И Гоголь, и Булгаков, и Ильф и Петров – все писали таких людей... Я часто играл в спектаклях Жванецкого таких персонажей... Они очень живучи, к сожалению, - приходится. Думу нашу видите? – Там половина Думы – Швондеры!..

- В России еще много осталось людей, которые понимают и принимают еврейскую тему?
- В основном, все понимают и все принимают... Конечно, это во многом зависит от актера, потому что на еврейскую тему можно кривляться, а можно ее преподносить со смыслом, и тогда все будет понятно...

- Вы довольно часто играете в моноспектаклях. Надо полагать, не окончательно покинули эстрадную площадку?
- В общем – да, скоро надо будет покидать, потому что всему – свое время... Мы с Витей Ильченко работали 30 лет, у нас был крепкий и настоящий творческий и человеческий союз. А когда он ушел, я уже не смог ни с кем... И не хотел...

- В одиночестве трудно работать? Моноспектакль сложно играть?
- Конечно! Моноспектакль – самый сложный жанр в театре.

- Для всех людей один «Зал ожидания», или, все-таки, у каждого – свой?
- Естественно, у каждого – свой. Но, когда люди собираются вместе, то он получается один на всех... Бывают разные залы ожидания. Это – символическое название: может быть и страна ожидания... И «Норд-Ост» - тоже был залом ожидания... Это весьма обширная тема.

- Как Вы оцениваете ситуацию в зале ожидания «Израиль»?
- Как оцениваем? Сидим у телевизора, смотрим, переживаем, звоним друзьям. Каждый взрыв в нас отзывается, как и в вас, это – общечеловеческое несчастье. В мой прошлый приезд я выступал в Иерусалиме, как раз, когда был взорван автобус... И люди пришли, и все встали. И когда я закончил – тоже все встали. Это – единение, которое необходимо всем нам.

- Не боязно приезжать?
- Знаете, береженого Бог бережет! Не считал, но я уже более десяти раз приезжаю, - непременное спасибо моим зрителям!

- Чего ожидаете Вы от жизни?
- Я – уже ничего!.. (Заразительно смеется). Вот, хочу дожить до свадьбы внучки... Хочу, чтобы было спокойно в мире, чтобы дети могли жить нормальной жизнью...