День Победы: "Бойцы вспоминают минувшие дни"

День Победы - это праздник памяти о тех, кто подарил нам мир на планете, порой, ценой собственной жизни. День легендарной победы над фашизмом - это, в первую очередь, день памяти погибших воинов. В этот день мы желаем здравия и множество радостных дней тем, кто уцелел в страшной и жестокой войне. В этот день мы особо остро чувствуем, как хрупок мир, как легко его можно нарушить, и какую горькую цену приходится платить за его возвращение


Торжественные мероприятия в честь 70-летия Победы над фашизмом проходят во многих годах Израиля. Одно из них состоялось в Ришоне ле-Ционе. В церемонии приняли участие около двухсот ветеранов Великой Отечественной войны из России и Израиля, руководители ветеранских организаций, депутаты Госдумы РФ и израильского Кнессета, послы России, Беларуси, Узбекистана, Казахстана, Молдовы, делегация российского Клуба Героев Советского Союза, артисты Москвы и Санкт-Петербурга.


В войне не было русских или узбеков, украинцев или грузин, белорусов, казахов, евреев. "За великий советский народ!" - такой тост произнес генерал-полковник, Председатель Правления Клуба Героев, Депутат Государственной Думы РФ Николай Тимофеевич Антошкин.

Не всякий из присутствовавших ветеранов поднимал бойцов в атаку или прикрывал собой товарищей от пуль. Участие в войне против коричневой чумы — уже подвиг. Каждый свой шаг они направляли к одной цели, к победе над фашистским зверьем. "Этот день мы приближали как могли…" — эту песню весь зал исполнил стоя.

К сожалению, год от года все меньше и меньше тех, кто на фронте или в тылу противника, с оружием в руках или у рабочего станка отвоевывал победу. Тем дороже присутствие на празднике почетных гостей – ветеранов Великой Отечественной войны.

Сколько бы ни прошло времени со дня Победы, события сороковых годов двадцатого века по-прежнему свежи в памяти тех, кто приближал этот день.
Ветераны помнят, как началась война: неожиданно, воскресным летним днем, когда люди занимались своими обычными делами: отдыхали, купались, радовались солнцу и теплу.
Ветераны помнят сражения.
Они помнят, как терпели изнуряющую летнюю жару, зимние метели и морозы, осеннюю слякоть и моросящий дождь.
Они помнят минуты затишья между боями.
Они помнят весну 45-го года…

Илья Шендеров (93 года)


Илье было 19 лет, когда началась война. Он жил в небольшом подмосковном городе.

- Иду по улице, ничего не зная – все куда-то бегут, кричат: «Война!». Оглушило, неожиданно обрушилось… Прежде всего был испуг, конечно.

Илья записался добровольцем в армию, и его включили в состав истребительного батальона, который был создан для борьбы с фашистскими десантниками.

- Когда идешь по лесу, никого не видишь, но знаешь, что где-то притаился десантник, готовый убить тебя, - очень страшно, - вспоминает Илья. – Надо было опередить десантника. Выжил, как видите.

Вскоре его направили в военное училище, по окончании которого был направлен на Кавказский фронт. Артиллерист-зенитчик Илья Шендеров познакомился с телефонисткой Майей Богдановой, служившей в этой дивизии.

- Она сбежала из дома, чтобы попасть на фронт, - рассказывает Илья. – И только когда надела гимнастерку, дала знать о себе родителям. Тем временем моим командиром стал Марк Гельфанд, который прежде воевал на Сталинградском фронте.

Командир и его подчиненный подружились, третьим другом в их компании стала Майя, на которую оба парня неравнодушно заглядывались.
9 мая – двойной праздник для Ильи. Узнав, что пришел долгожданный День Победы день, он, преисполненный чувств, подхватил Майю на руки.
- Я закружил ее, и сделал предложение выйти за меня замуж, а она сдалась, - вспоминает Илья.

Впереди у них было 66 лет счастливого супружества.

Спустя 27 лет совместной жизни у этой истории было продолжение. Майя Богданова-Шендерова случайно встретила в рейсовом московском автобусе бывшего сослуживца Марка Гельфанда, который пригласил ее с семьей к себе домой на ужин. Лев, сын Марка, через полчаса знакомства с Ольгой, дочерью Ильи и Майи, сделал ей предложение. Через два месяца Ольга и Лев сыграли свадьбу в ресторане «Метрополь». С тех пор супруги Гельфанд вместе, вот уже 42 года.

«9 мая – для нас двойной праздник, потому что он сплотил две наши семьи», - говорит Ольга.

Эфраим Паперный (90), президент Союза инвалидов Израиля


После войны окончил ЛГУ по специальностям журналиста и юриста. Работал по профессиям. Создал в Ашдоде музей еврейского героизма.
«Нас известила о войне бомбежка Чернигова – это было 23 июня», - говорит Эфраим.
На фронт ушли все мужчины семьи Паперных, в том числе 16-летний Эфраим. Борис, глава семейства, был ранен, и его отправили в тыл. Старший брат Илья погиб под Воронежем. Владимир, танкист, прошел всю войну, как и Эфраим. В Венгрии братья встретились. За плечами Эфраима к тому времени были тяжелые бои: операции за взятие Николаева, Богоявленска (ныне – город Жовтневое), форсирование Днепровских лиманов. При взятии Одессы был ранен, после лечения догнал свою часть (с которой дошел до Вены).
Встреча братьев пришлась на одни из самых тяжелых для них боев, так что пообщаться особо не пришлось: Венгерский город Секешфехервар семь раз переходил из рук в руки.
Не только дети Эфраима – обе внучки и шестеро правнуков – знают, какой ценой досталась Победа. И не только они:

- У нас в Ашдоде прекрасный музей, так что все школьники знают о войне, - говорит Эфраим Паперный.

Лена Пейрик (85)


Лене было 11 лет, когда началась война. Она жила в Ленинграде, на так называемом «Невском пятачке», в первых числах июля 41 года фашисты сбрасывали бомбы на этот поселок, на заводы и фабрики ближайшей округи. Дед Лены вырыл убежище, в котором семья скрывалась во время авианалетов.

- Однажды, когда наступило затишье, мы вылезли из убежища, и обнаружили, что поселка нет: он полностью разрушен, - вспоминает Лена.
Семья укрылась в лесу, где прожила два месяца, после чего всех беженцев стали собирать в эвакопункты. Мать Лены была назначена директором Детского дома; в него определяли детей, которых собирали по квартирам, где не было взрослых. Детей, обессиленных от голода, выносили на руках.

- Это была страшная зима 41 года, - вспоминает Лена. – Мороз доходил до 40 градусов. Мы голодали – есть было нечего. Я не знаю, я не понимаю, как мы все это пережили. Даже мы, дети, собирали разлетевшиеся осколки зажигательных бомб, чтобы дом не загорелся. Не думая ни о чем героическом, мы тогда спасали город, мировую архитектуру.

Семья Лены проживала в доме № 11 по улице Ленина, на Петроградской стороне. Дом уцелел, но семь членов семьи унесла блокада: большинство умерли от голода, сестра Лены – при артобстреле.
4 апреля 1942 года оставшихся в живых членов семьи вывозили по Дороге Жизни:

- Машины шли уже по талой воде, и многие уходили под лед, - вспоминает блокадница.

Любимое блюдо Лены – гречневая каша.

- Когда мы преодолели 36 километров Дороги Жизни, нас кормили такой кашей, но давали понемножку. А хотелось еще и еще… Так осталось у меня на всю жизнь: я покупаю много продуктов, готовлю много еды – чтобы никто не остался голодным. Слышу гул самолета – устремляюсь к окну: вдруг на меня летит бомба?

День Победы Лена встретила в Краснодарском крае.

- Прибежал из сельсовета мальчик, и сказал, что будут что-то важное передавать, надо находиться возле телефона. Радио в сельсовете не было, был лишь один телефонный аппарат. И вот по телефону сообщили: "Победа!" Мы, школьники, разбежались по всему поселку. Размахивая пионерскими галстуками, кричали: «Победа! Победа!»

Яков Маневич (96 лет), инвалид войны


О том, что началась война, 22-летний Яков услышал по радио, в этот момент он находился на одной из площадей Одессы. За свой боевой путь, который начинался в Одессе и завершился за Днепром, был трижды ранен.

- Помню каждый свой шаг на войне, - говорит Яков.

День Победы встретил в тылу, в госпитале – лечился после полученного в 1944 году ранения.

Юрий Гутман (89)


Юрий жил в украинском городе Николаев.

- Я был на улице, когда по репродуктору объявили, что началась война, - вспоминает Юрий. – Мне было 15 с небольшим.
В ту пору Юрий перешел в 8-й класс, его вместе с одноклассниками направили охранять поля от лазутчиков и парашютистов: «Все думали, что война – это ненадолго, а урожай надо сохранить».

Но фашисты приближались – жители стали покидать город. Семья Гутмана из четырех человек сначала задержалась в городе – главу семейства, главного бухгалтера парфюмерной фабрики не отпускали, пока не составил балансовый отчет. Когда отчет был готов, выделили грузовую машину, и семья отправилась в сторону Херсона. Они ехали параллельно с отступающими войсками. Переправившись через Днепр, Гутманы погрузились в товарный вагон, в котором добрались до Ташкента, откуда их направили на юг Казахстана.
В 1943 году Юрия Гутмана призвали в армию. В течение года он находился в запасном полку, где обучался военным специальностям. В январе 1944 Юрий был отправлен на 3-й Украинский фронт, был санинструктором в артполку.

- Пешочком прошли по всей Украине, форсировали Днепр – шли вслед за отступающей немецкой армией, - вспоминает Юрий. – Наша часть освобождала мой родной город Николаев, затем – Одессу. Потом мы перешли через Днестр, где заняли плацдарм.

Что особо запомнилось Юрию – спали на ходу: «Нам некогда было спать».

Когда Юрий вывозил на повозке раненого солдата из лесистой местности, немцы заметили их, обстреляли. Юрия, получившего два ранения, отправили в госпиталь Днепропетровска.
После лечения Гутмана направили в пограничный полк, который занимался охраной тыла действующей армии. Весну 45-го встретил в Австрии.

- В ночь на 9 мая мы проснулись от выстрелов, подумали: на нас напали, - рассказывает Юрий. – Выскочили – все стреляют в воздух и кричат: «Победа! Победа!»

Мотл Басс (89)


Город Владимир-Волынск, где проживал 15-летний Мотл, находился в 5 километрах от границы с Польшей. К началу войны в городе 50 процентов жителей 17.000 человек, составляли евреи, и только несколько сот из них выжили. В апреле нынешнего года на улице Шевченко поставили памятник в честь погибших.
-В ночь на понедельник немцы уже были у нас, - говорит Мотл. – Утром 22 июня стали бомбить наш город, и весь еврейский квартал сгорел.
Из оккупированного города выбраться было невозможно. Евреи расселялись, где могли. По инициативе немецких оккупационных властей был организован юденрат, который вынуждал евреев работать на захватчиков. В апреле 1942 немцы согнали евреев в полуразрушенные кварталы, организовав гетто. Разумеется, там находилась семья Басс – отец, мать и четверо детей. Мотла взяли на работу – он каждое утро отправлялся в конюшни и чистил лошадей, на которых разъезжала конная полиция.
1 сентября фашисты провели так называемую акцию – расстреляли часть евреев, находившихся в гетто. Все члены семьи Басс спаслись, спрятавшись на чердаке одного из домов. После этого Мотла приняли к себе украинец и полька, супружеская пара, на которых он стал работать. 12 ноября была проведена еще одна «акция». Родителей Мотла и младшую сестренку расстреляли. Его две старшие сестры сумели избежать расстрела, пересидев несколько дней в подвале дома, где проживал их брат, после чего возвратились в гетто. В ночь на 12 декабря 1943 года Мотл принес сестрам мешок картошки, и они уговорили его остаться до утра. Утром девушки ушли на работу (как выяснилось позже – по дороге им удалось спрятаться в одном из домов). Мотл ждал удобного момента, чтобы перелезть через проволоку и незаметно покинуть гетто. Однако в это время началась заключительная «акция» – окончательное уничтожение евреев.

«Я спрятался в подвал, - вспоминает Мотл. – Там уже были люди. Я там пробыл 12 дней. Иногда ночью покидал укрытие – меня посылали раздобыть хлеба и еду».

В ночь на 24 декабря Мотл покинул гетто, решив перебраться к хозяину. По дороге его дважды спасали польские семьи – в одной дали поесть и умыться, в другой попросили наколоть дрова. В любом случае, эти семьи рисковали – доносительство среди местного населения процветало. Вечером Мотл пришел к хозяину.
- А там уже находились немцы, - рассказывает Мотл. – Жена хозяина сказала немцам, что я – ее племянник Янек. И мне пришлось рождество встречать за одним столом с немцами, и петь польские каляды.
Хозяева не только не выдавали Мотла оккупантам, они снова, на сей раз в течение двух недель прятали его сестер в подвале, после чего сестры ушли к польским партизанам. Через месяц и Мотл присоединился к партизанам.
- Среди партизан было около ста евреев, - рассказывает Мотл. – Нам выдали оружие, и мы, по заданию командиров, вели вместе со всеми партизанами подрывную деятельность – пускали под откос эшелоны, взрывали железнодорожные пути.
В апреле 1944 года, когда немцы особенно зверствовали, прочесывая леса, партизаны перебрались через речку Турья, где их встретили советские войска. При переправе погибло много людей, потерялись сестры Мотла.
- Нас сразу приняли в армию, выдали оружие, отобрав немецкие автоматы, - вспоминает Мотл. – Я попал в 53-ю армию под командованием генерал-лейтенанта Моногарова.
Начав боевой путь в Карпатах, Мотл Басс в составе войск наступал на Венгрию. Здесь его перевели в разведотдел штаба армии, так как он знал венгерский язык.
На груди Мотла Басса – медаль «За взятие Будапешта». Но особенно памятна ему Польша, город Бенешау.

- Утром проснулись от выстрелов, выбежали, а все кричат: «Победа, победа!» - вспоминает Мотл.

Однако война для него не закончилась. Вместе с армией он перебазировался в Чехословакию, а через две недели в составе стрелкового полка отправили эшелоном на Дальний Восток, в Монголию. В сентябре началась война с Японией. Служил в армии Мотл Басс до 1948 года.
В течение 50 лет Мотл Басс ничего не знал о своих сестрах. Нашел он их с помощью Красного Креста. Оказалось, что в 1947 году они репатриировались в Израиль. В полной уверенности, что Мотл убит, не стали искать брата. В 1995 году семья объединилась вновь.

Носон Хаин (93)


Носон родом из Латвии. Из большой семьи он единственный, кто уцелел в войне, все остальные родственники погибли в гетто. Носону повезло, потому что в 1939 году поступил в рижское военно-пехотное училище. Когда началась война, было решено дать курсантам возможность доучится, чтобы подготовить кадры для будущей Латвийской дивизии.
О том, что грядут военные события, Носон, как и его соученики, знал заранее.

- Чтобы посеять панику среди населения Латвии, немцы стали сбрасывать десанты парашютистов в середине июня, - рассказывает Носон. – Курсанты были отправлены эшелоном в город Псков, затем переведены в Башкирию, город Стерлитамак. По окончанию училища нас, в звании лейтенантов, направили в 201-ю Латвийскую дивизию, расположенную недалеко от Горького. После специальной подготовки нам дали «зеленый свет» на Москву.

Немцы уже были на подступах к столице, когда 5 декабря 1941 года дивизия прибыла в Москву.

- Мы получили приказ о контрнаступлении, и стали, взаимодействуя с другими дивизиями, успешно продвигаться вперед, громя фашистов, - вспоминает Носон. - Самые тяжелые бои Латвийской дивизии были у деревни Елагино, где находился важный оборонительный узел противника. Это было в феврале 42, мы понесли большие потери.
Боевой командир 1-го батальона 191 стрелкового полка Носон Хаин получил здесь первое ранение. Еще два ранения получил, когда двинулись к Наро-Фоминску, но оставался в строю. За эти бои он был награжден Орденом Боевого Красного Знамени.
Тяжелое ранение Носон получил в боях за Старую Руссу. Пять месяцев лечился в госпитале Валдая, после чего был направлен в Латвийский запасной полк.
День Победы Носон Хаин встретил в Москве – на площади состоялись массовые гуляния. Не менее, чем День Победы, он помнит 24 июня 1945 года, – день, когда в столице состоялся Парад Победы.

- Сначала нас тренировали – в «коробках» и индивидуально. Меня назначили знаменосцем нашей колонны. Мы стояли в 15-20 шагах от Мавзолея, видели Сталина, членов политбюро. Я почувствовал себя победителем, когда участники колонны, несшие трофейные знамена, бросали эти поверженные знамена к подножию Мавзолея. Я гордился тем, что какую-то частицу вложил, чтобы мы победили в этой страшной войне. После парада командование пригласило нас на ужин в Белый зал Кремля.

Отсюда фехтовальщика Носона Хаина направили на учебу в Московский физкультурный институт. После окончания учебы, с 1949 года, преподавал на военных кафедрах ВУЗов Риги. Затем поступил на юридический факультет военной юридической Академии. После демобилизации в 1953 году майор запаса Носон Хаин перевелся и окончил юридический факультет Латвийского государственного университета.

Раиса Синицина (91)


Раиса родилась в Азербайджане, до 10 лет жила в Баку, откуда с семьей переехала в Ленинград. Она перешла в 10-й класс, когда началась война.
Мама Раисы, Любовь Ароновна Синицина, была главврачом санатория станции Каннельярви возле Выборга, на берегу озера.

- 21 июня, в связи с пересменкой, отдыхающих в санатории не было, - вспоминает Раиса. – Были только мама, несколько поваров и я. Над нами начали летать самолеты. Радио не было, мы не понимали, что к чему. К нам приплыла лодка из соседнего зверосовхоза, и только тогда мы узнали, что началась война.

Поезда не шли, после долгого ожидания все же дождались состава, и 23 июня мать и дочь прибыли в Ленинград.

- Солнечный день, масса народу на улицах, но никто еще не понимал масштаба ужаса, - рассказывает Раиса. – Мы с одноклассниками пришли в школу. На окопы нас не взяли. В августе мы стали помогать эвакуировать детей – группы детских яслей, садов и интернатов – с воспитателями, поварами. На детских одеждах – таблички с именами-фамилиями детей. Провожавшие мамы и бабушки не просто плакали – стоял рев. Два или три эшелона с детьми пропали, мы не знаем их судьбу – в августе станция Хвойная уже была занята немцами.

Любовь Синицина ушла добровольцем на фронт (возвратилась подполковником медицинской службы, инвалидом войны), наказав дочери идти работать в госпиталь.
Раису приняли на работу, записав ее добровольцем, в чине рядовой служила в госпиталях Ленинграда с 1941 по 1945 год. В 42 была ранена при артобстреле.
Рядовая Раиса Синицина ухаживала за ранеными, мыла полы, стирала бинты. Спасала раненых при налетах и бомбежках.
В каждом госпитале была самодеятельность. Девушки читали стихи, пели песни, танцевали, - все, что могли, чтобы поднять дух раненых. До войны Раиса окончила музыкальную школу по классу виолончели, но таковой в госпиталях не было.

- В это время в газете было опубликовано стихотворение Михаила Исаковского «Огонек»: «На позицию девушка провожала бойца…», - рассказывает Раиса. - Один из раненых моряков, Валентин Никитенко, написал на эти стихи музыку. И я пела эту песню для раненых.

После войны Раиса окончила медицинский институт, работала врачом. Неожиданно в 1976 году ее пригласили в Харьков на передачу «От всей души», пообещав интересную встречу. Валентина Леонтьева объявила: «Сейчас вы встретитесь со старым приятелем, которого не видели с 1943 года». Оказалось, на передачу пришел Валентин Никитенко. Он к тому времени жил в Харькове, преподавал в детской музыкальной школе (спустя два года после этой встречи Никитенко ушел из жизни).

Много тиражей было у пластинки с песней «Огонек». Но на каждой из них было написано: «Первая исполнительница песни – Раиса Синицына».

Земной поклон вам, солдаты, сохранившие наши жизни. Низкий поклон вам, победители!


2


3

4

5

6

7

8

9

10